Москвич
Ильгиз Фазулзянов — единственный российский ювелир и эмальер, получивший громкое международное признание. Он дважды обладатель ювелирного «Оскара», гран-при конкурса International Jewellery Design Excellence Award в Гонконге, сотрудничал с легендарным часовым домом Bovet и Van Cleef&Arpels, его галереи открыты в Москве и Париже.
Мы знаем ювелирные бренды Cartier, Tiffany, Van Cleef&Arpels и совсем не знаем российских ювелиров. Почему так?
Во-первых, это связано со СМИ. Они печатают то, за что нужно платить деньги, а у этих компаний большое финансирование. У авторского ювелирного искусства таких денег нет. Я считаю, это вина и Министерства культуры, и самих изданий. Могли хотя бы 15–20% от рекламы мировых марок выделять местным мастерам. Сделать как благотворительность, что ли, ради того, чтобы художники в нашей стране развивались.
Потом авторское искусство — оно везде несильно развито. Нас во всех странах — единицы. Недавно ко мне приезжал из Англии ювелир, говорит, у них точно такая же ситуация, когда авторы-ювелиры не могут развиваться сами: для запуска дела нужны финансовые вложения, расходы на содержание, о рекламе и говорить нечего. Мастера вынуждены идти в крупные компании, которые их поглощают. В итоге их имена никто не знает.
Себя и свой бренд Ilgiz F. вы относите к авторскому ювелирному искусству, бутиковому и малозаметному широкой публике. Как же вы добились если не известности, то узнаваемости?
Не я один уникальный мастер в России. Другой вопрос, не у каждого художника есть коммерческая жилка, дух бизнесмена. Что такое бизнес? Это просто не бояться, вкладывать деньги и идти вперед. Где-то я терял деньги, но я понимал, что добьюсь своего. Чтобы прийти к такому результату — вот уже 28 лет — я никак не нарушал своей цели и своего стиля. Я начал с самых сложных вещей, уходил в минус, никто не покупал мои вещи, бывало, но я все равно знал, что рано или поздно какие-то двери откроются. Это продолжалось примерно 15 лет. Сейчас меня знает определенный мир. Если кому-то действительно нужны ювелирные изделия, чтобы это было качественно, рукотворно — это все ко мне.
Ваши украшения сделаны не просто качественно — безупречно. Обратная сторона подвесок, серег, колье и колец ничем не уступает внешней ни обработкой, ни дизайном.
По-другому никак. Те же самые Cartier и Van Cleef — это уже не ювелирные изделия, это больше ювелирная бижутерия. Только из драгоценных металлов. Это все массово, но из-за материалов и маркетинга стоит больших денег.
Но ведь крупные бренды делают коллекции высокого ювелирного искусства…
Это в нашем понимании высокое искусство, со стороны обывателей. Например, если в Cartier и Van Cleef где-то еще выдерживают ювелирную технику, то у других многие вещи сделаны уже не ювелирно. Есть такое понятие — технология бижутерии. Например, Chanel делает украшения по бижутерной технологии.
В чем разница?
Это соединения, сборка, обработка. Там масса моментов. Для большинства на сегодняшний день ценность заключается в бренде и в стоимости материалов — крупный бриллиант, сапфир, рубин. Сейчас мало людей, которые обращают внимание на качество работы, эстетику, художественную составляющую. К моему счастью, эти немногие знают о нас.
Ваши работы настолько самодостаточны, что начинаешь сомневаться, можно ли их носить.
Я бы так не сказал. Вы видите эти работы яркими и блестящими только в витрине. Стоит их надеть — получаются совсем другие образы. Они неброские, начинают вписываться в силуэт, характер человека, поэтому каждый находит свой предмет. Те же красные маки на ком-то тепло светятся, а на ком-то прямо-таки горят. Это ведь эмаль, живой материал. Мои вещи отличаются от тех изделий, которые все в бриллиантах, блестят и сверкают. Да, мы тоже используем эти камни, только деликатно. Бриллиантам я предпочту интересные камни, создающие образ. Под каждое решение мы ищем определенный цвет камня, его тональность, степень свечения. Желтовато-зеленый везувиан, сфен, ярко сияющие демантоиды, мы даже используем мутно-туманные голубые аквамарины, которые другие ювелиры могут счесть низким сортом. Но для меня это уникальный камень, рисующий образ.
Ваша главная «краска» — ювелирная эмаль, сложнейшая техника. Пробуете ли вы какие-то новые материалы?
Ювелиры постоянно используют новые материалы. Был бакелит, искусственная смола, из которой в Советском Союзе делали детали локомотивов, а в США — браслеты. JAR работал с автомобильными эмалями: они подсыхают при низких температурах, твердо держатся. Титан, наконец — материал не ювелирный, но его тоже начали использовать. Сейчас есть еще новый материал — наноситал. Это стеклокристаллический материал, который делают по нанотехнологиям. У него твердость, как у кварца, но блеск у него намного лучше. Ему можно задать любые цвет и прозрачность.
Бриллиантам я предпочту интересные камни, создающие образ.
Я использую муассанит, искусственно выращенный камень на основе кремния. У него дисперсия, способность переливаться выше, чем у бриллианта. А еще работаю с ювелирными смолами. Это композитный недорогой материал, который используется больше в моделировании, строительстве. Они могут быть и твердыми, прочными, и эластичными, зависит от того, что именно хочется сделать. Изделия из них получаются крупными, но невесомыми. Представьте себе цветок хризантемы. В золоте его невозможно было бы сделать, получилось бы слишком тяжело, а со смолами это возможно.
Современные технологии позволяют добиться совершенно новых эффектов при довольно низкой себестоимости. Другой вопрос, насколько эти эксперименты войдут в постоянный репертуар ювелирного искусства. Если известные компании и мастера будут работать с такими материалами, они в нем зафиксируются.
Расскажите об инженерных решениях ваших работ.
Каждое изделие досконально продумывается. Очень важно, как оно будет располагаться, как контактировать с телом. Скажем, в крупных серьгах вес должен правильно распределяться, чтобы мочка его не чувствовала. Надежность соединений очень важна, в особенности в подвижных элементах. Технические находки и идеи очень важны для крупных вещей — подвесок, брошей, колье. С одной стороны, они привлекают внимание, с другой — позволяют реализовать новаторские идеи. А они, кстати, нас окружают в великом множестве. Их можно найти даже в детских сборных игрушках, важно только потом превратить это в ювелирное соединение.
Интересно ваше мнение о «бижутерности» ювелирных украшений, ведь часть покупателей в них инвестирует, чтобы в трудные времена монетизировать.
Давайте проясним, что такое инвестиция в ювелирное изделие. Это выгодно тогда, когда есть вторичный рынок. Скажем, инвестируем в ценные бумаги, продаем их на бирже или через брокера, возвращаем какие-то средства. В ювелирном бизнесе инвестиции сложные, очень долгие, хотя и приносят уникальный процент. Никакие ценные бумаги такие доходы не приносят. Но правильной инвестицией будет лишь тот предмет, который ты изначально покупаешь ниже рыночной цены.
Из-за того, что вторичных рынков, кроме аукционных домов, нет, у наших людей сразу сужается сегмент инвестиционных предметов. Они ограничивают себя лишь драгоценными камнями. И вот что происходит с этим в России: камень привозят в страну, он довольно сильно увеличивается в стоимости. Вывезти его отсюда становится проблематично — таможня, страховка и прочее. То есть на достойный аукцион его уже не выставишь. Кто один раз с этим столкнулся, тот понимает, что уже не будет этим заниматься. Потому что нужно знать инструментарий. Если насчет ценных бумаг обращаются к брокерам, то здесь все надеются только на себя.
Что касается ювелирных изделий, то они растут в цене, если ими обладал известный человек. Плюс они должны быть авторскими, должна быть художественная составляющая. Возьмем Лалика. Его изделия же изначально были никому не нужны. Но появился Гульбенкян (Галуст Гульбенкян — нефтяной магнат первой половины XX века, коллекционер, купил часть полотен Эрмитажа во время распродаж 1930-х годов. Вместе с коллекцией украшений Рене Лалика они выставлены в музее Гульбенкяна в Лиссабоне. — Прим. автора), потом появились еще люди, которые покупали его украшения, писали о нем книги, делали выставки, раскручивали его. Многие арт-дилеры сейчас так работают с художниками. А у нас люди купили ювелирные изделия, положили в сейф и думают, что через пять лет они вырастут в цене. Но никаких гарантий этому нет.
Умный клиент поступает иначе. Вот у меня есть клиент в Лондоне. Его дочь работала юристом в Christie’s и знает, как работает арт-рынок. Они сделали выставку, издали книгу, сделали годичное турне по Америке с моими изделиями, еще на этом и заработали. Это грамотный подход. Изделия не должны жить в сейфе, им нужна публика. Плюс может быть еще и консолидация клиентов. Есть мастер, вокруг него собираются клиенты, которые коллекционируют его изделия. Нужно сделать выставку? Эти люди вкладываются в выставку, дают изделия для проведения, делают каталог, получают прибыль. Вот это называют инвестиционной составляющей. Например, JAR тот же самый (ювелирный дом Жоэля Артура Розенталя, известный избранной клиентурой, совершенством украшений и отсутствием рекламы. — Прим. автора). Его стоимость стала такой высокой благодаря его клиентам, а не ему самому.
Ваши клиенты тоже поступают подобным образом?
Хотелось бы, но основная масса людей покупает украшения лично для себя и надеется, что пройдет время и благодаря мне их драгоценности вырастут в цене. Я, конечно, надеюсь, что это произойдет, и очень стараюсь войти в число тех немногих ювелиров в мире, кто чего-то добился. Ювелиров, которые работают на крупные компании или, наоборот, сидят дома и делают по одному-два изделия в год, много. А тех, кто на слуху, о которых выпускают альбомы, о которых знают, кто участвует в музейных выставках — единицы.
Кстати, о выставках. Ваше имя громко прозвучало как раз после такой выставки, прошедшей в 2016-м. Четыре месяца ваши работы выставлялись в выставочном зале Успенской звонницы Московского Кремля. Как это стало возможным?
Мы много лет пробивались в музеи: в Кремль, в ГМИИ им. Пушкина. У меня была задача — провести масштабную выставку. Нас никто не принимал. Кремль случился волей судьбы. В 2009 году там была выставка сокровищ индийских махараджей, из Англии приехала группа важных людей, среди которых были потомки махараджей. Все собрались в кабинете Гагариной (Елена Гагарина — генеральный директор музея-заповедника «Московский Кремль». — Прим. автора), начали разговаривать о ювелирном искусстве. И среди прочего говорят, знаете, в России живет ювелир с очень сложным именем. Сидел сотрудник Кремля, который очень хорошо меня знает. «Не Фазулзянов случайно?» — «Точно-точно. Мы бы хотели его увидеть и посмотреть его работы вживую». Гагарина спросила, можно ли как-то со мной созвониться. Мы сразу договариваемся о дате. Мне сообщают, что встреча должна быть условно в час дня. Гагарина приехала в 11 часов — проверить, насколько было хорошо помещение. Когда она приехала ко мне в офис, увидела, что везде цветы, пахнет кофе… Она была в шоке. Знает, что в ювелирных мастерских всегда накурено, грязно, наверное, думала, что мы сидим в каком-то подвале. Вместо сорока минут они у меня сидели пять часов. И тогда Елена Юрьевна сказала, что хочет провести со мной выставку в Кремле. На следующей неделе мы начали подготовку, шла она два года.
Что касается ювелирных изделий, то они растут в цене, если ими обладал известный человек. Плюс они должны быть авторскими, должна быть художественная составляющая.
Некоторые работы мы взяли из частных собраний. Идеей выставки было показать мой рост как мастера. От первых, неуверенных работ до сегодняшних, выверенных на 100% шедевров. Но я поставил себе задачу — минимум 80% работ должно было быть сделано специально для этой выставки. Я показывал администрации Кремля, какие работы будут представлены, одобрялись эскизы. Все потому, что в выставке были заложены разные технические возможности, разные направления, чтобы экспозиция была многогранной. Я хотел создать такую коллекцию, чтобы люди ходили по два-три круга и не понимали, что они просматривают одно и то же, чтобы им не было скучно. На сегодняшний день провести ювелирную выставку конкретного автора не такая частая история. Мы выставили 170 работ, и это тоже было беспрецедентно для современного мастера. Мне было приятно, что Кремль после выставки купил некоторые работы и продолжает пополнять свою коллекцию по сей день. В фондах Оружейной палаты сейчас около 30 из них.
Была очень высокая посещаемость. Люди приезжали со всех континентов. Выяснилось даже, что Tiffany отправила своих сотрудников на мою выставку. Там, в Кремле, услышал фразу посетителя: «Наконец-то можно увидеть современных мастеров, а то все показывают, что было 100–200 лет назад. Будто у нас и мастеров нет». Простые слова, но настолько доступны и понятны. Действительно, все привыкли смотреть то, что когда-то было, а что реально существует в своей стране, никто не показывает, потому что пробиться невозможно. Я очень хочу сделать выставку мастеров-индивидуалов, которые делают украшения как предмет искусства. Один такой мастер может за год создать только одну или две работы. Собрать по крупицам выдающиеся работы мастеров страны или даже мира в выставку или целый музей — это моя большая мечта.
Быть ювелиром сложно?
Рерих писал княгине Марии Тенишевой, которая была меценаткой и художником-эмальером: «Вы занимаетесь искусством, которое является наивысшей его точкой. Оно самое сложное, самое объемное из искусств». Ювелирное искусство объединяет все виды искусств, технологий, возможностей народа на данный период времени. Ювелир должен быть очень разносторонним. Должен знать основы рисунка, живописи, скульптуры, пространства и архитектуры. Он должен знать химию, физику и математику. И нужно все эти знания объединить, чтобы создать руками вещь. У нас часто художник один, ювелир другой. Многие дизайнеры от этого страдают — приносят рисунок мастеру, а он сделает по-другому. Это вечная проблема.
Любопытно, что у молодых сейчас что-то вроде бума: «Хочу быть ювелиром». Я разговаривал, почему они идут в профессию. И знаете, все на самом деле мечтают работать в модной индустрии, но считают, что в пошив платьев пробиться уже сложно. Начинают думать, что фотография или ювелирный дизайн — это то, в чем они могут себя проявить. Как любая другая связанная с эстетикой область, ювелирный дизайн привлекателен. Но никто не видит обратной стороны: нужно сидеть за верстаком, с грязными пальцами, заставляя металл подчиняться себе.
А молодые потребители к вам приходят, вы чувствуете какую-то смену запроса?
На сегодняшний день интерес к приобретению настоящих украшений очень резко падает. Он может вообще исчезнуть. Молодым скорее интересна ювелирная бижутерия. Даже моя дочь, ей 28 лет, говорит, зачем покупать серьги за 20–30 тыс. долларов, это дорого и непрактично, их еще хранить надо будет, думать о безопасности. Куплю себе бижутерию за 2–3 тыс. на вечеринку, под платье. Потом могу кому-то подарить. Сегодня образ важнее художественной ценности украшений. Мне понравились слова Елены Веселой: «Сегодня нет людей, которые умеют так носить ювелирные изделия, как те женщины в XX веке». Какой-то дух другой у этих женщин. Джинсы и «простые» бриллиантовые серьги стали новой классикой, но это никак не развивает ювелирное искусство, только бизнес алмазодобывающих компаний.
Значит ли это, что ювелир — вымирающая профессия?
Вовсе нет. Но важно поставить другой вопрос: как сегодня, когда смотреть хотят больше, чем покупать, перевести ювелирные предметы в другое состояние.
То есть перспектива ювелирного дела — перевести украшения из состояния wearable pieces в art pieces?
Точно. У людей больше желания любоваться, чем что-то приобрести. И мы пытаемся сейчас создать выставочную коллекцию, чтобы показывать по всей России и за границей.
Меня не отпускает мысль о тех 15 годах, которые вы провели в поисках себя. Ты что-то все время делаешь, но не получаешь поддержки извне — это очень сложная ситуация. Откуда в ней черпаются ресурсы?
Одержимость идеей — большой ресурс. Энергетический ресурс дают и клиенты, которые выражают свои эмоции. Ты понимаешь, что ты на правильном пути. Многим этого хватает. Но у меня была цель не просто заработать денег, но прийти к вершине ювелирного искусства. Моя цель — добиться наивысшей точки мастерства. Каждая работа — это новый взгляд, новые технические возможности. Все средства всегда вкладывались в рабочий процесс. Я себя все еще ловлю на мысли, что я, наверное, еще не создал тот окончательный предмет, к которому я иду много лет. Наверное, все мои работы — это все этапы к чему-то. Меня спрашивают, оставляю ли я что-то у себя. Нет, никогда. Есть работы, которые я дарю жене, которые хранятся у нее лично. Как художник я не говорю: «Это мой шедевр, я его не продаю». Если я хоть раз так скажу, завтра я не создам ничего лучше. Я всегда должен испытывать недовольство собой. Нужно быть очень критичным к себе, чтобы расти.
Брошь-подвеска «Маки»
Кольцо «Гималаи», кольцо «Арарат»
Серьги «Токапу», серьги «Инка»
Ильгиз Фазулзянов. Свой путь в ювелирном искусстве
Ильгиз не имеет классического ювелирного образования, но, следуя всегда своей интуиции, пробуя разные методы и техники исполнения, нашёл свой собственный неповторимый стиль и узнаваемый почерк в работе с горячей эмалью. Он дважды становился победителем конкурса ювелирного дизайна International Jewellery Design Excellence Award.
Каждое украшение Ilgiz F. уникально и представляет собой истинное произведение искусства музейного уровня.
В 2021 году, после персональной выставки в Кремле, музей выкупил для своей коллекции 25 работ ювелира.
Ильгиз сотрудничает со швейцарской часовой компанией Bovet, читает лекции в Van Cleef and Arpels, проводит дни и ночи в мастерской, создавая новые шедевры и не следит, куда попадают его работы, но доподлинно известно, что ювелирные украшения Ilgiz F. есть и у королевы Испании, и в коллекции Маргарет Тэтчер.
– Ильгиз, ваша персональная выставка в Кремле в 2021 году наделала много шума. Как вы сами её оцениваете? Повлияла ли она как-то на ваше творчество и развитие бренда?
– Это была не совсем обычная выставка для Оружейной палаты. Она стала переломным этапом не только для меня, но и для самого музея – впервые в стенах Кремля было представлено публике современное ювелирное искусство. Я подготовил большую коллекцию для этой выставки –186 работ, из которых 25 музей выкупил для себя. Скоро на Васильевском спуске откроют постоянную экспозицию, где будут представлены мои работы.
Для меня как художника появилась определённая планка, ниже которой я уже не имею права опускаться. После того, как о тебе узнали коллекционеры, специалисты и международные эксперты, на тебя смотрят уже совсем другими глазами. Это сильно повышает требования к себе.
Результатом этой выставки стала коллекция «Великие вершины мира». В ней отразилось моё внутреннее состояние на тот момент – поднявшись на гору, каждый человек решает для себя, оставаться ли ему на вершине или спуститься вниз.
– Пять великих вершин
–
это для вас символично?
– Я провёл некую параллель от Японии до Италии. Каждая из пяти вершин – Фудзияма, Арарат, Килиманджаро, Везувий и Гималаи – отражает определённый этап 25-летнего творчества. Но я не хотел бы на этом останавливаться, недавно мне подарили потрясающую книгу, в которой описаны 100 великих горных вершин. Так что мне надо взобраться ещё на 95. И это прекрасно, потому что каждая гора по-своему уникальна, с неё открываются новые виды и бескрайние горизонты.
– Сколько по времени занимает создание новой коллекции?
– Об этом довольно сложно говорить, потому что одновременно делаются несколько работ, и необходимо переключаться с одной энергетической волны на другую. Работы все разные. Если делать их на одной волне, то все они будут одинаковые. Каждый раз процесс рождения работы уникален. Иногда выстреливает моментально, а иногда занимает больше времени. Подвеска «Снегири» была создана на неком порыве всего за четыре дня. Я делал её полностью сам, без помощников. Всё от начала до конца. А сейчас, если мы повторяем эту работу, притом участвуют 3-4 человека, меньше, чем за 2 недели она не делается.
– Вы делаете дубликаты своих работ?
– Дубликатов нет. Повторить идеально работу невозможно. Мы не сохраняем слепков. Когда клиенты просят повторить какую-то работу, всё равно получаются небольшие отклонения. Все работы единичные и делаются вживую. У нас есть размеры, параметры общие и всё. Как бы мы ни хотели, работа получится другая – настроение другое, посыл другой, желания совершенно другие. Проходит время, и ту первоначальную энергию повторить уже не удаётся, ты находишься уже на другой волне – просто делаешь работу, используешь только своё мастерство. Энергию художника туда уже не вкладываешь. Сложно передать словами, как это происходит в реальности, невозможно объяснить – это какая-то химия.
– Получается, что вы делаете усилие над собой как художник, чтобы повторить уже созданное когда-то ювелирное украшение?
– Создавая опять ту же самую работу, как будто делаешь шаг назад. Невозможно через 5 лет сохранить тот же энтузиазм. Человек изменился, мысли его поменялись. Уже нет того порыва, который всегда присутствует первоначально, окутывая какой-то магией весь процесс.
– Вы считаете себя в какой-то мере волшебником?
– Любое творчество – это волшебство. Волшебник – это человек, который делает что-то невообразимое и непонятное для других. Вся история создания и применения ювелирных изделий уходит далеко в прошлое, когда украшения создавались конкретно под человека и для конкретных нужд – защитить или принести удачу. Ювелирные украшения использовались как обереги, а ювелиры должны были обязательно быть приближёнными к Богу и часто принимали сан. Когда берутся определённые камни, плавится металл, соединяя в единую форму определённые символы, возникает не только магия, рождается огромная энергия.
– Как зарождается идея того или иного украшения?
– За каждой работой стоит своя история – моя собственная история, история моей жизни. Вот кто-то записывает в ежедневник свои эмоции и переживания, а я переношу всё это в изделие. Когда работа создаётся под конкретного человека, я как бы проникаю в совершенно другой мир, эмоционально окунаясь в его особую энергетическую среду. Мне всегда очень интересно познавать внутренний мир человека, который каждый раз рождает во мне какие-то ассоциации и пробуждает внутреннее чутьё, необходимое для создания персонального украшения.
– Как вы считаете, украшение может быть старомодным?
– Понятия старомодности для ювелирных украшений нет. Посмотрите, сколько прекрасных антикварных работ, которым 100-150 лет, но они актуальны и сейчас. У искусства нет понятия срока давности. Оно всегда живёт. Другой вопрос, как его носят и с чем сочетают.
– Ваши работы можно купить в Москве, Париже, Лондоне и во многих других городах и странах. Существуют ли какие-то особенные ювелирные предпочтения, характерные для определённой страны?
– Конечно. Для парижской публики подходит одно, а для лондонской – совершенно другое. Америка совсем другая. Недавно мы участвовали в ювелирной выставке в Гонконге, так там отдельная история. Надо обязательно учитывать культуру страны и психологическое формирование личностей живущих в ней людей. Знаю, что в Christie’s каталоги для азиатского региона выпускают более яркие, потому что там всё по-другому воспринимается: кольцо на белом фоне европейцу понятно, а китаец его просто не увидит.
– Как вы думаете, ваша новая коллекция «Самарканд» кому больше подходит?
– Знаете, для меня стало неожиданностью, но эта тема оказалась близка огромному количеству людей. Её восприняли очень хорошо. Сложно сказать, сочетание ли красок и орнаментов этого города повлияло на это или моя интерпретация. На самом деле, в европейскую культуру вошло очень много элементов от Средней Азии: аргументация, линии, цветовая гамма. Люди, которые приобрели работы, говорят, что для них эта тема актуальна. Я даже не могу сказать, что это сейчас модно. Мода сегодня не очень понятная, она какая-то разношёрстная. Я хотел сделать эту коллекцию и я её сделал. Для меня важно, что работа получилась и будет жить.
– Ваши работы неизменно удивляют своей красотой, изяществом и необычным исполнением. Удивляют ли вас самого работы других ювелиров?
– Старые мастера, несомненно. Я сам изучал различные техники разных мастеров и сочетаю их в своих работах. Но и современные ювелиры иногда удивляют. Другое дело, что выискивать приходится из огромного количества работ. Часто очень сложно судить о мастерстве художника по одному сделанному им за год изделию. В него невозможно вложить всё, что задумывает автор, а создать 10-20 работ за год не каждому под силу. Чтобы прочувствовать ювелира, нужно познать его всего, всю глубину его возможностей. Только тогда поймёшь, насколько глубок мастер.
Часто встречаются мастера, которые потрясающе делают ювелирные изделия, но они остаются просто ювелирными изделиями. А я говорю всё-таки о художниках.
– Существуют какие-то программы для поддержки ювелиров?
– Программу мы пока делаем. Недавно решили представлять в своей галерее других ювелиров, чтобы они могли показать своё мастерство конечному потребителю. Отведём для этого место и в каждой витрине выставим по одному мастеру. Мы будем приглашать собственных клиентов и показывать не только наши работы. В любом творчестве необходимы поклонники, которые приобретают работы художника. Это необходимо, чтобы творчество жило. Если работа никому не интересна и не продаётся, художник начинает страдать и забывает, что такое искусство. Вот это самое печальное.
– Смелый шаг. А вы их не воспринимаете как конкурентов?
– В творчестве нет понятия конкуренции. Здесь мы будем представлять тех мастеров, которые не конкурируют между собой. Работы авторские. У каждого художника свой уникальный почерк.
– Профессия ювелира – это ремесло, секреты которого часто передаются другим поколениям. У вас уже есть свои ученики?
– Есть понятие «ремесло», а есть понятие «художник». Это совершенно разные вещи. Художник умеет свои мысли воплотить, сделать их материально визуальными. К сожалению, за много лет мне редко попадались люди, которые были художниками. Но стать ремесленником – хорошим мастером – уже хорошо. Формально школы своей у меня нет, но по сути она сама сформировалась за долгие годы: те, кто работает со мной, одновременно и учатся, а когда начинают работать самостоятельно, применяют на деле то, чему научились.
– В своих интервью вы часто говорите, что не получали профессионального образования ювелира, а самостоятельно изучали разные техники и шли своим путём. Может, в этом и есть секрет вашего уникального стиля?
– Вполне возможно. Когда тебе выстраивают только один коридор и говорят, что правильно, а что нет, это создаёт определённые рамки творчеству. А я просто шёл. У меня была идея, и я не задумывался, правильно ли я это делаю с ювелирной точки зрения или не правильно. Поэтому у меня много работ и особенно техник, которые никогда в ювелирном искусстве не существовали. Так никто никогда не делал, а я сделал. Наверное, в этом есть определённый риск, когда делаешь то, чего никогда никто не делал. Но даже если что-нибудь не получится – это хороший урок. Ты начинаешь думать, как это сделать по-другому. Отрицательный результат – тоже результат. У меня так было в самом начале, но, видно, какое-то внутреннее чутьё и опыт подсказывали, что я на правильном пути. Огромные архитектурные сооружения тысячу лет назад люди не чертили, а строили с чувством, что это должно быть именно так. И они до сих пор стоят и радуют глаз. Здесь то же самое. Внутреннее чутьё должно присутствовать обязательно. Вероятно, я родился с таким внутренним чутьём. Для меня образы складываются во всём.
– Получается, вы создали свой собственный путь, по которому теперь могут идти другие ювелиры?
– Я уже наблюдаю, как многие пытаются идти этой же дорогой. Но я всегда говорю: найдите свой путь, не идите по одному узкому ювелирному коридору, по которому вас направили.
– Вы считаете, их может быть бесконечное множество?
– Конечно. У каждого человека есть 1000 вариантов, куда ему пойти. Плюс должна быть эмоциональная подпитка мощная. Это может быть музыка, путешествия, общение с людьми или просто прогулка по лесу. Каждый человек должен сам осознать, что ему приносит тот коктейль эмоций, который должен выплеснуться в определённый шаг. Кто-то книжки начинает писать, кто-то стихи, кто-то рисовать, кто-то ещё что-то. У всех по-разному. А я всё воплощаю в свои работы.
– Какая для вас лично самая мощная подпитка?
– Активный отдых. Где бы я ни был, обязательно надо проехаться, всё посмотреть и везде полазить. Отдых ещё – когда ты один. День, два, не больше.
– Существует некий стереотип, что ювелиры всегда дарят своим близким только ювелирные украшения. Это как?
– На самом деле это бич моей профессии. Каждый праздник ожидается что-то…
– То есть кастрюлю вы подарить не можете?
– Однажды я подарил. Не просто кастрюлю, а весь набор огромный, который, кстати сказать, моя жена очень хотела. Но когда я вручил свой подарок, стала искать в нём спрятанную маленькую коробочку. Мол, кастрюля – это, конечно, хорошо, это основной подарок, ну а где же дополнительный?
– В Лондоне вас знают и любят. Есть ли у вас в планах открытие своего магазина или галереи в Лондоне?
– В ближайших планах этого нет. Мы были несколько лет представлены в Harrods, в Annoushka, а скоро нашим представителем станет один из старейших ювелирных салонов Лондона Bentley & Skinner.
Ценный вклад: интервью с ювелиром Ильгизом Фазулзяновым
Редактор BAZAAR Kazakhstan знакомит с российской ювелирной маркой Ilgiz F., которая еще мало известна в нашей стране, но уже успела завоевать признание у крупных европейских Домов и ценителей авторских украшений.
Мастера из СНГ еще не так широко известны в мире. Тем интереснее мне было поговорить с Ильгизом Фазулзяновым, российским ювелиром, который успел прославиться непревзойденным мастерством в работе с эмалью и даже создал в этом деле собственные уникальные техники. Его сокровища можно увидеть на крупнейших аукционах Christie’s и Bonham’s, а Дом Van Cleef & Arpels приглашал Ильгиза в качестве лектора в свою парижскую школу.
«В преподавательской деятельности мне больше всего нравится пробуждать интерес к традициям и фундаментальным принципам ювелирного искусства, показывать, что за внешней красотой и изяществом стоит серьезная техническая база – как в балете. А на той лекции Van Cleef & Arpels самой интересной частью были вопросы, потому что на ней собрались все видные профессионалы, и разговор получился очень увлекательным».
К слову, это было не первое сотрудничество с мировым брендом: до этого ювелир создавал эмалевые расписные циферблаты для швейцарской мануфактуры Bovet 1822.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
New Bovet watch face by Ilgiz F. SIHH, Genève. Hot enamel, 3D effect
Публикация от Ilgiz (@ilgiz_f) 18 Янв 2021 в 1:33 PST
При всем этом Ильгиз заинтересован в развитии ювелирного дела в своей стране. В Москве есть его именная галерея, которая одновременно является и образовательной площадкой: «Проведена большая работа, практически каждый месяц мы собирали профессионалов и любителей на специальные лекции и мероприятия. Самым главным событием, на мой взгляд, должна стать зимняя выставка в начале декабря, которая объединит около 25 современных ювелирных художников как известных, так и совсем молодых – для некоторых это будет первый выставочный проект. И это именно тот результат, те возможности для разговора о современном ювелирном искусстве, ради которых я и открывал галерею».
Каждое украшение с маркировкой Ilgiz F. – неповторимо и создано в единичном экземпляре. Будет ли он выпускать более демократичные и растиражированные изделия? «Пока мне сложно даже подумать об этом. Все-таки то, что я делаю – это не массовое производство, а авторская работа, с совсем другим уровнем технологической сложности. Приемы и методы, которые я использую, нельзя поставить на поток. А если упрощать, то это будет уже совсем другая марка». Этот ответ расстроил и порадовал одновременно: все-таки драгоценные уникальности всегда более желанны, хотя и менее доступны для широкой публики. Лично я отношусь к таким украшениям как к произведениям искусства: они радуют эстетически и дают свою долю вдохновения.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Публикация от Ilgiz (@ilgiz_f) 16 Май 2021 в 1:25 PDT
Что сподвигает на работу мастера? В различных интервью Ильгиз не раз упоминал, что ему помогает творить музыка, и специально для BAZAAR Kazakhstan поделился своим плейлистом:
Мне всегда было интересно, когда человек много лет занимается одним и тем же любимым делом (первая ювелирная мастерская Ильгиза была открыта в 1992 году), влияет ли это на внерабочую жизнь? Наступает ли в какой-то момент так называемая профессиональная деформация? «Наверное, у меня она тоже есть – где бы я ни находился, что бы ни увидел, я сразу начинаю думать как это можно было бы применить в украшении. Как изгиб этой ручки двери может стать орнаментом? А этот цвет платья – с каким камнем сочетается? А вот этот интересный цветок – можно ли превратить в брошь или в кольцо? Я постоянно подмечаю детали и превращаю их в элементы украшений».
26 лет деятельности – немалый срок. Сколько материалов и уникальных камней прошло через руки Ильгиза за эти годы – не счесть, но всегда есть такие моменты, которые надолго врезаются в память: «Подвеска «Снегири», с которой я выиграл Гран-при в Гонконге. Это был первый серьезный конкурс, где меня настолько высоко оценили профессионалы. Фактически, новый этап карьеры! С тех пор это украшение символизирует для меня международное признание».
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Публикация от Ilgiz (@ilgiz_f) 28 Дек 2021 в 2:29 PST
А после той выставки действительно произошло многое: на сегодняшний день марка Ilgiz F. представлена в Париже, Женеве, Токио и Нью-Йорке. Мастер верен своей концепции индивидуальности – коллекции в разных странах, конечно же, не повторяются.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Публикация от Ilgiz (@ilgiz_f) 11 Мар 2021 в 4:14 PDT
Признаюсь, для меня ювелирная индустрия олицетворяет альтернативную реальность, в которой рассказываются свои красивые истории, а других там и быть не может. Если оставить это идеализированное настроение, то кто была бы та счастливица, для которой Ильгиз Фазулзянов согласился бы создать украшение? «Элизабет Тейлор. Мне очень нравится, что для каждого фильма она создавала новый образ, не просто играла себя, а проживала жизнь каждой из своих героинь. Она была фантастически разнообразной актрисой и женщиной, которая любила и понимала украшения».
Интервью: Асель Киржибаева
LiveInternetLiveInternet
babeta-liza
все записи автора А еще он владеет техникой горячей лиможской эмали, которую позабыли сами французы и он, первый из русских ювелиров, теперь нанят старейшей швейцарской маркой Bovet расписывать циферблаты часов. До этого ажиотажа вокруг себя Фазулзянов ухитрился четверть века провести в статусе ювелира для ценителей, умело обходя глянцевые радары, спрятавшись в своей мастерской в тихом старом доме в Мерзляковском переулке Москвы.
В 2002 году Ильгиз получил первую премию престижного конкурса «Золотое созвездие» в номинации «Драгоценная Идея». В 2011 году Ильгиз стал первым русским ювелирным дизайнером, который не только принял участие в конкурсе International Jewellery Design Excellence Award, но ещё и получил награду за подвеску «Снегири», которая сейчас принадлежит его жене:
/www.liveinternet.ru/166oF9M25/74acb7c3k0/qKDgB6oC4cb19AMF0wsmAJiaW5T1JBTPYoP4n8NDFaKy_tOyR4g9WHx-A2N2g7n1kwFjYo0NfrRZpBWVc2RnaaDw5hv-X6DGpahDV5hcJkOC3UyN-i8WnSmap5noaDWAmI74zz_gRSU7Jkd1K8X-o8pcLzbGVy-fRbRR_Eh8GzKDkL1ztDvP88XQEwT7DzQ74Ixr8_EgG91RlKeW0VEcs5-w9dgs3mQhKTdFKwHO3IzbUS4Z4nc-vBGcUMhkGS86l4uITqUZ—je_BIy8AAPNdGxRsrsMCzdX4ORrthEHaCQoc3PHMhrJwU0WDo-zsWE030fOv57JrE_g2_JfhggN4-_t1-TGc_R7PEAL9kgCSzEi2Dv8D8d4VOehpb9dBqKu7D10y_2WzouCFgOBcXkoMZHLz76SQ6pJ6R92mY9FyynlIFHiwbGye3NHg_yKxc3zKRE9dM8Dcpxs7O58X8doI6c_s0uyFgaLiZiNTHbwYvqWR4U5F8dhzigVtJnEQE8vZapeoUl0tno6hwJxis7EcOBd-nXJyH9S6OiidFVMoSShPvxPuZ5Eh05ZTUD1cKr7HUVN-VfDJEOrHLscAofLoyjvl2cCtPp2_sTL-cjEhnPmknZxBsG8EqEp6TPWiKbs4XO7y7JXyI8OnIyPcHnkvlWIyP4Wg6tJZN0zXsdEjmWhr1TjhzjzdL5ATPFJCQY87xpw-8MNPtOm72o5lAAl5WY0tgF7EUODwdGOAHt2oD1dyEr9k0Eow2cSchVLTIugY6dZpUy3uzU7QM04gEPOsCwd_bfPQfDfreGufhOAqe_pvLpA-BaIAkHVBgyxNmF7lQYCuRcHqIMskzlewk9P7K9vUioOfvBzMIgJ9QDERjconfQ6woz63GlrrbOeh2vu4f21A_jZBMEPHE3FevBscpZGiD_Sg-yEY5lxEQFOw-2tZpljSfN7szZOy7EBzM_8bJr-OkjPO5Kv7-Nx3sVlIiZ0-UcxVwMAAt6EA3B6qfnai85zmM5jQGTVPJePT85rb6oU5MI_9vN3yUY7icnF_iSatfMJg3Bapm1uOF4BZu8vObZMNFBPDocZgwr3O-UzEoCGNtTDJ8FoXXXVh8DMLaVoWKgOvba6MwwEMQTKSTahHb17yE0wWqeo4bNYReHjqTn7zThZTwWI3QpCtrOjvt2NADHUB-TAYp30nsWFyi0s5VZjwjE0t_0DijyKSow-aNewcwNA-9Aoo-T2EYyhLGA-vEm1mghDzxBGgTpzpDMVzAc42AYoiSlZepfEyw7i4aSZ7wh08v6yA8t8gw3M_yGQMH1DAfNaKqYmc9SNYq3hu_aBe1NLwQiShco78Ss0mAIP_1wAo4zsWHbcyQFKZyholm2Cf3h9d4fK-MDDBX-oWX50R4X2VeRlJfQdTeqnYHfyxjWagQEK18UNNTFjvd5ECXhbjmvLotn5FA_Hgmjt79LowDizO_wGgrbAAAZ4qlZ2MQAHfhGsZmZwkYYkbSl3vEm6107Czl4OgP4xKPGVgIgzk0NoDqVXeFkFgUXtpS1T7Qbw8fP-zwo6gEaPMyrdt79BD7vQbaEn9NWAY-5hdHnEfRBATQcXBc24O6Q8FojPd9ULZ4onG7kZy0iDYuQoW-MIuHR2_w7JPIIBwXcnljI1hg30FGRhJXTUzOLk5j-5ALjQCQqEGAQPendlsR9OhnVQzuqCq9M93oRHSmUo51osgfk4PX3LSvLLBIXw7FLz_oHGNpfgoOH3lYtlIO37v873U4_JgRzCg366qPiYgoG22k4uDq2Y8xhHzQojoKISLYm0uf72SMLxCAaG_ylRfHlMAzKT4OFs-VOPrOypN3THOtAADQ1RwEx6vGI52YeGt9SO5M6gkX1QQQSE62NqH-UP9bW2-IkMe8JGgXFhHjL5Ag3wEu0lJv1XhKvv7PmyDnGdgUEBV8_Dvj9tOFkPSrncSGOGItB8kQsJCmuv51uoD3U9tbRLTfDPQEf7p9K9cwvEu1xkY6I308whLKEwOg98XovLjpWNybZ0aDVfQ080E46qD-VTPR9NBIxiIugbasZ0fbo-wcI4DYxG_irbdXUChHBT5GnkvFPIoq7l_PHGs9ILA45Yigg4d-N8HcwGu5pPa0PhF7VZQYVJbCNvmGXH9Xv-P4-DNQJMyXBm0za5QEkym-6jpvUdDGLibzB-jfqdiQ4O1QdDOr7qtNjMjnNQCmiCJJ0-WcMJCeBiZxmtRrF1P39ETrvPBI43oxeydUqLedsu7yq2UMGkbakwdYD5HwzHSRaKyPLxKDafg8w5k4eqgaAfsV8HwEHq6ioW4IBwczS0zgs9TMFAOKAZN_6GznnS5Oek-54FZa4nfHRGPV6GC00ZD8B9tKy62gOHsdNLqY7jF7hWiovDI6QnXOnLvHM3_UaBtIQERjsikr09QY0x264v5rzTzWVkZfO0gH3QQ49A0MQJN3Yqe95ISbkVDyPCbJu4W8EMBe3qbllvgHExubLEg_ULScS2K9r49URJOF3trqb32EHrb26xvMFxUUnPQFaCQngzr_Vdikf-2AkhxKSTe5HNCwrlJGUQLQC9dDS6D4P1ggJA8OBbffKOh35ZLG8rtNuHqitvuP0N-x5Pxw5dx8T6O2U1lkSHPpaOqkzt0fFYwUyPq63kXm_PPbM8swRA8gmEyD_q3fe-Qwn6X28mpPEeQ2Kt4Lb9y7WbR0iCF4jM9v7sdBcHiLwfzqpDL5V2WEVJDCUipV5oBzU88TXOAHmBhEa4J5Z_tcBDcBCoZKExlI5jIi__s0R4kchFgtiIzf-y4zXWgoy5FgjhDORRs5mPgAwl6ykZIIG3tP4_hM67C0NHv-Hatj4LhTebpq1reN_A7WqtsDSBMVjLDkJYxclx96gxl4PIuJMKb0Yp2DXZxkjLJKmlViQGcfB0twnBsYKJjnnnFT49g84xGSbrYv5RieKrbjC3w7kewUYPEMIDOXsrtB9LxzYTimoOI9H7n4MBwutjrJhtRLB1vj2MCPuIjYN-oN4190vF81LsZO72Vkirw#DSD» /> Кулон имеет форму вытянутой капли, в которой на покрытых инеем веточках дерева расположились красногрудые птички — такая типичная иллюстрация русской зимы
«Она очень московская: её форма означает овал света, падающего от уличного фонаря в одном из парков», — поясняет сам художник. Работа очень сложная в исполнении: подвеска сделана гибкой, на незаметных шарнирах. Парк присутствует в ней в сокращённом виде: обилием деталей, уложенных в несколько слоёв внутри плоского контура, она смахивает на швейцарский часовой механизм.
В 2013 году Ильгиз подтверждает свой титул, представив комплект из коллекции «За /> Этот комплект имел головокружительный успех и дизайнер получил Гран-при конкурса мирового ювелирного дизайна International Jewellery Design Excellence Award, итоги которого были подведены на одной из ведущих мировых ювелирных выставок — Hong Kong International Jewellery Fair. Выиграть такой конкурс два раза подряд не удавалось ни одному художнику, на главную награду претендовали 109 участников из 21 страны мира.
Такая награда является самым высоким признанием в ювелирном мире, это своеобразный ювелирный «Оскар». Ильгиз — уникальный, единственный ювелир из современной России, работы которого (категории премиум) продавались на аукционах Christie’s в Нью-Йорке и Bonham’s в Лондоне: в 2008 году он становится первым ювелиром, чьи работы проданы на аукционе Christie’s при жизни автора. Несколькими годами позднее, к почтенному британскому аукционному дому присоединяется и нью-йоркский аукционный дом Bonham’s, также приступивший к продаже работ Ильгиза.
Ильгиз Фазулзянов родился 28 марта 1968 в г. Зеленодольске. После окончания художественного училища в Казани, он основал мастерскую по изготовлению витражей и росписи по шелку. В 1992 году открыл свою первую ювелирную мастерскую, основной задачей которой стало возрождение национальных традиций поволжских татар, очень близких к традициям изготовления ювелирных украшений Средней Азии.
Спустя всего несколько лет талантливый художник завоевывает мир, получая премию за премией за свои уникальные изделия: в 1994 год — заслуженное первое место на конкурсе молодых ювелиров мусульманских стран в Пакистане. С 1995 года начинается его активное сотрудничество с Московской Оружейной палатой, где он изучает и начинает использовать в своем творчестве черты европейского стиля.
Все технологии изготовления украшений Ильгиз осваивает самостоятельно. Он — ювелир-самоучка! Для мастеров подобного уровня это, конечно, невероятная редкость, нонсенс. У него прекрасное академическое художественное образование, он потрясающий живописец, делал витражи, занимался росписью по шелку. Но созданию украшений нигде специально не обучался: всего достиг сам, методом проб и ошибок.
Именно в то время возрастает интерес мастера к украшениям с использованием эмали, и особый интерес возникает именно к технике горячей эмали — особенно трудоемкой и требующей огромного мастерства, кропотливости и терпения мастера. Витражная эмаль – одна из самых изысканных и комплексных техник художественного эмалирования, когда кварцевой крошкой заполняют ажурный орнамент металлической формы без основы, и происходит наложение полупрозрачного слоя материала.
Техника горячей ювелирнои считается самой сложной: никогда мастер не знает точно, как поведет себя эмаль в печи. Эмаль напоминает стеклянные крошки, которые в ступке нужно перемолоть до мельчайшего зерна. Далее кисточкой или палочкой ее наносят тончайшим слоем на поверхность изделия и запекают в печи в течение определенного времени при 950 градусах, а золото начинает «таять» при 900 градусах, и надо успеть вытащить изделие из печи именно в тот момент, когда эмаль только начинает «срастаться» с верхними слоями золота, — и так раз пять. Изделия Ильгиза, созданные с использованием горячих ювелирных эмалей, по своей художественной выразительности сравнивают с живописным полотном. Стекловидная эмаль требует самых изысканных и сложных методов и ювелирных решений. Уровень владения сложными технологическими приемами и качество его работы международные эксперты сопоставляют с лучшими произведениями французских художников эпохи Art Nouveau, таких как Рене Лалик и Жорж Фуке.
Ильгиз Фазулзянов — один из немногих мастеров современности, великолепно владеющий самыми разнообразными классическими техниками горячей ювелирной эмали. Это позволяет ему создавать удивительные по красоте и богатству палитры ювелирные украшения. Еще никому в мире не удалось воспроизвести красный цвет, ставший фирменным цветом Ильгиза. Не случайно, именно знаменитое колье «Снегири» Фазулзянова получило первый приз на конкурсе в Гонконге. И этот роскошный красный часто используется Мастером в его изделиях:
Украшения Ilgiz F. в специальной съемке Vogue
Когда я впервые увидела живьем (никаких фотографий, только правильный свет ювелирного бутика Annoushka в лондонском Челси) украшения, сделанные Ильгизом Фазулзяновым, мир на минуту остановился. Ювелирное искусство — тонкий предмет, полный эмоций и воспоминаний. Почти каждый его знаток всегда немного тоскует по прошлому и неслышно, внутри себя, оплакивает безвозвратно ушедшую эпоху мастеров ар-нуво — даже когда держит в руках бриллиант на сотню карат, достижение современных технологий алмазной резьбы и огранки. Фоновый траур по Рене Лалику, Люсьену Гайару, и Жоржу Фуке — цена, которую ты платишь за умение говорить на одном языке с ювелирами. И тут появляется марка Ilgiz F. — и возвращает нам птиц, цветы и насекомых из садов Авалона, полупрозрачные эмали и срезы драгоценных камней, похожие на шелк. Рядом стоит художник из Казани и рассказывает — как ему это удалось. Не первый день — вчера перед ним теряли дар речи кураторы постоянной ювелирной коллекции Музея Виктории и Альберта, а за парой сережек вообще пришла главная сказочница современности.
Изголодавшиеся по чему-то чудесному обеспеченные лондонцы, маститые ювелиры Хаттон-Гарден и известные дизайнеры авангардных украшений — причудливая публика! — по очереди рассматривают невесомые и сложные драгоценности, через одного — просят лупу и восхищаются эмалевой изнанкой украшений. Китайские туристы, которые пришли в магазин за подарком жене, жемчужными-сережками-как-у-Кейт-Миддлтон, до нужной витрины не до ходят, качают головами и три раза уточняют: действительно ли автор из России?
ВСЕ УКРАШЕНИЯ СУЩЕСТВУЮТВ ЕДИНСТВЕННОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ
У нас тоже все очень удивились — кураторы Кремля вообще впервые со времен Карла Фаберже посвятили русскому мастеру целую выставку. Целых четыре месяца новейшее ювелирное ар-нуво показывали москвичам, а потом еще и купили почти десяток украшений в постоянную коллекцию.
За плечами у Ильгиза — почти четверть века практики, последние десять лет он фанатично собирал лучших в команду своей московской мастерской, учил ювелиров творить чудеса. Теперь даже самые непростые украшения могут быть выполнены за восемь недель с момента одобрения эскиза — и никаких, кстати, повторов. Клиенты относятся с пониманием: ювелиры этого уровня — те еще фокусники. Заказ можно сделать вслепую, обронив пару слов о том, что вы не выносите аметистов и предпочитаете белое золото желтому, и получить любимое украшение, которое расскажет о вас больше, чем автобиография.
Ilgiz F. — не про драгоценные камни, никакого пиетета, культа редкости, нэймдроппинга месторождений. Россыпь самоцветов — просто еще одна палитра. Самый дорогой жемчуг южных морей, образцы первосортных характеристик Ильгиз отдает в огранку. Нет, вам не послышалось, — мастера-виртуозы снимают драгоценный перламутр, жемчужина обретает полсотни треугольных граней, коллекционеры haute joaillerie млеют, собиратели редких самоцветов впадают в священный ужас. Выглядит, особенно в окружении возрожденной эмали времен (и вкусов) Альфонса Мухи, как драгоценность другой планеты. И во всем этом точно как-то замешаны эльфы.
Классический маркетинг команду Ilgiz F. не беспокоит, за последние десять лет у марки появилось достаточное количество постоянных клиентов для того, чтобы не думать о насущных проблемах. Параллельно Ильгиз срывается на переговоры со старинными ювелирными Домами, но в гонку их драгоценных вооружений ввязываться не хочет. Я специально уточнила: не один директор ателье на Вандомской площади в Париже продал бы душу в обмен на возможность постоянно работать с художником этого уровня. Собственная марка, однако, позволяет этому таланту быть свободным, жить и работать в любимой Москве. Судя по тому, что происходит сейчас в Челси — любому уважающему себя коллекционеру украшений необходимо нанести визит в мастерскую Ilgiz F.Посмотрите цены на «прижизненного Лалика» на ювелирных торгах Sotheby’s — и поспешите порадовать сначала себя, а потом — потомков.
Photo: Ekaterina Bazhenova-YamasakiStyle: Nadia Mendelevich and Ekaterina Bazhenova-YamasakiModel: Nanda Isaia @SelectHair: Tatiana KarelinaMUA: Megumi Matsuno @Carol Hayes using Chanel
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.
